Как Владимир Путин дал советы на все вопросы членам СПЧ
7 декабря президент России Владимир Путин встретился с членами своего Совета по правам человека (СПЧ). Трехчасовая встреча получилась, считает специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников, объяснимой и предсказуемой. Нет-нет, не как раньше.
Встреча происходила в режиме видео-конференц-связи (ВКС), так что членам СПЧ не пришлось терять десять дней на изнурительный карантин, и они могли с облегчением посвятить себя самих делу защиты прав человека.
Президент должным образом оценил деятельность СПЧ:
— Важно, что вы продолжаете разоблачать преступления нацистского режима, который утвердился в соседней стране. Ведь права жителей многострадального Донбасса в течение восьми лет, как мы многократно это подчеркивали, полностью игнорировались мировым сообществом.— И он, конечно, сразу поправился: — Так называемым мировым сообществом.
Международные правозащитные организации, по мнению Владимира Путина, давно обнаружили свою сущность:
— Во многих из них… Во всяком случае, в большинстве из них… Которые сегодня выступают в качестве обвинителей,— делали вид, будто все они разом ослепли или оглохли. И только после начала специальной военной операции СПЧ ООН, Совет Европы, другие так называемые правозащитные организации внезапно прозрели и беззастенчиво стали демонстрировать свою циничную ангажированность, причем, я бы сказал, циничную ангажированность, перекладывать вину с больной головы на здоровую, как у нас говорят.
То есть работать с ними не было никакого смысла, и тут уж кто первый прекратит: либо они с Россией, либо Россия с ними. Получалось с переменным успехам у каждой стороны.
Глава СПЧ Валерий Фадеев время от времени был непреклонен:
— Новые модные западные ценности доведены до абсурда, они попросту разрушительны. Вряд ли они будут приняты в других частях мира, но вреда принесут много!
Но все-таки, что неожиданно, он вдруг говорил об этих ценностях с пониманием:
— Западная концепция прав и свобод основана на понимании человека как автономного индивида. Но для многих народов и цивилизаций, для большинства, индивидуализм не является главной ценностью. Национальные модели должны учитывать религиозную, историческую, культурную специфику.
Но нет, и иллюзий все равно никаких:
— Западные политические институты вместо того, чтобы приветствовать такой подход, такое многообразие — демократическое многообразие, игнорируют эти документы. Запад демонстрирует пренебрежение к странам так называемого третьего мира, а ведь это, замечу, мировое большинство: в этих странах живет большая часть населения мира!
То есть Валерий Фадеев демонстрировал, что СПЧ стоит расшифровывать скорее как «Совет по правам человечества», а не то чтобы банально человека, тем более индивида.
— Нужно искать подлинную всеобщность, искать то, что объединяет человечество, а не разъединяет его! — доказывал он.— И такая работа должна проводиться при полном равноправии участвующих сторон! Владимир Владимирович, прошу вас поддержать нашу совместную с МИДом работу в этом направлении, в частности на полях саммитов БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южно-Африканская Республика.— “Ъ”) и ШОС (Шанхайская организация сотрудничества.— “Ъ”). Предварительные консультации с МИДом, с Сергеем Викторовичем Лавровым я уже провел.
Ну все, это самое главное.
Что касается внутренних проблем, то они тоже есть. СПЧ исправлял недостатки частичной мобилизации, к примеру:
— Совет обратил внимание на неопределенность с возможностью альтернативной гражданской службы по мобилизации,— добавил Валерий Фадеев.— В ноябре эта неопределенность была устранена. Были нарекания по денежному довольствию мобилизованных: размер выплат существенно различался в зависимости от субъекта федерации. Вы, Владимир Владимирович, своим решением исправили эту ситуацию.
Все навалились и решили.
— Отмечалось немало случаев завышения цен на экипировку — и когда мобилизованные граждане сами ее покупали, и когда региональные власти делали массовые закупки… Сейчас в некоторых частях есть проблемы обеспечения мобилизованных зимней экипировкой.
Отдельно было сказано о продолжении работы по увековечению памяти жертв политических репрессий:
— В ноябре межведомственная рабочая группа провела выездное заседание в Томске: там был открыт мемориальный музей «Следственная тюрьма НКВД».
— По поводу проблемы с экипировкой. Мне казалось, что все уже решено! — удивился господин Путин.
Надо же, нет.
Комментарий по поводу увековечения памяти жертв политических репрессий оказался сложным (раньше был более простым и однозначным: конечно, надо увековечивать):
— История такая, какая она есть, здесь ничего нельзя замалчивать… Ничего нельзя позволять использовать в качестве инструмента для борьбы с Россией вообще и особенно сегодня в частности.
Но мы, объективно оценивая все, что было в нашей истории, должны соответствующим образом реагировать, в том числе это касается и увековечивания памяти жертв политических репрессий.
Этот абзац, возможно, был посвящен обществу «Мемориал» (уже давно признано иноагентом и ликвидировано по решению суда.— “Ъ”).
Оказывается, теперь память должна быть избирательной.
Первой было доверено выступить члену СПЧ Марине Ахмедовой:
— Вчера в Донецке опять был сильный обстрел, погибли люди, и среди них — член нашей группы, наша коллега Мария Пирогова,— рассказала писательница.— Она была волонтером и депутатом ДНР, девушке было всего 29 лет. Мы с начала февраля начали собирать деньги на помощь людям с освобожденных территорий, собирали ее на карту Маши. Вчера прилетел украинский «Град», и Машу просто разорвало.
Владимир Путин уже наградил Марию Пирогову орденом Мужества.
— Все эти восемь лет в какие-то моменты я даже на вас обижалась,— призналась Марина Ахмедова,— потому что вы не принимали решения о присоединении Донбасса! Я надеялась, что вы его примете, но наступали такие моменты, когда надеяться было очень сложно…
Она подробно рассказала, как разбиралась в себе:
— Я, конечно, осознавала, что вы делаете все возможное для того, чтобы не произошло то, что происходит сейчас… То есть я понимала, почему это решение не принималось,— оговорилась женщина.— Но, с другой стороны, то, что происходило, надо было прекращать… Это было несправедливо… В конце концов, я также понимала, что если вы сейчас не примете решение вернуть Донбасс домой, то потом уже этого не сделает никто и мы упустим эту историческую возможность…
Да, Марину Ахмедову раздирали противоречивые чувства.
Зато она однозначно одобрила президента «за демобилизацию студентов ДНР и ЛНР»:
— Это было справедливо — вернуть их домой, после того как Донбасс стал частью России: все-таки российские студенты не подлежат мобилизации, а студенты республик тоже стали российскими.
Она еще только попросила обратить внимание на протезистов ДНР и ЛНР и демобилизовать их тоже. Их не хватает в тылу.
Деятельность или, вернее, бездеятельность международных правозащитных организаций не давала покоя президенту России:
— Для тех, кто должен следить за правами человека… Для них люди вообще не имеют никакого значения! Они не то чтобы этих людей считают людьми второго сорта — они Россию считают страной второго сорта! У которой просто нет вообще права на существование!
Протезистов, надо полагать, вернут.
Затем слово получила член СПЧ Татьяна Мерзлякова, уполномоченный по правам человека в Свердловской области. Она делилась своими сомнениями:
— Появилась новая составляющая информационных фейков — это то, что у нас многие хотят уехать с фронта, что их силой удерживают в каких-то концентрационных лагерях, тюрьмах… Да, были ребята, которые хотели поехать, потому что,— это 80% ребят, с которыми я общалась, а некоторых ребят ко мне подводили сами командиры,— потому что дома что-то неспокойно: им надо помочь, потому что мама больная, ее надо привезти в областную больницу из маленькой деревни и так далее. И мы эти обращения отработали в течение недели, когда я вернулась.
То есть все-таки не фейки: хотели уехать.
Интересная подробность состояла в том, что до сих пор, за все эти месяцы, была не налажена, оказывается, связь фронта и тыла:
— Я знаю, что создана сейчас, на днях, полевая почта,— рассказала Татьяна Мерзлякова.— Владимир Владимирович, надо все-таки сделать все возможное, чтобы она заработала в кратчайшее время!..
Таким образом, на фронте нет святого: полевой почты.
— Наши ребятки не могут носить с собой телефоны! В большинстве случаев это вызвать огонь на себя! — говорила Татьяна Мерзлякова.— И родственники очень переживают. Я начинаю говорить об этом с командованием, мне говорят: «Вы что хотите? Это военная операция!» А я говорю: «А вы что хотите? Это материнское сердце!»
Да, про связь вышло толково.
Кроме того, Татьяна Мерзлякова задала еще один совершенно необходимый вопрос (ибо уже миллионы людей, затаив дыхание, ждут, например, 10 декабря). Она оговорилась, что не от себя и не для себя спрашивает, а по просьбам трудящихся, конечно:
— Будет ли еще одна волна мобилизации, к чему готовиться? Все-таки люди должны видеть и эту перспективу! А с той категорией, которая сейчас на фронтах, мы научились работать, будем учиться работать и дальше.
Татьяна Мерзлякова показывала себя опытным человеком.
— Не буду сейчас давать оценок тем, кто, как вы сказали, покидали страну в ходе мобилизации,— прокомментировал президент.— Это отдельная тема, здесь много можно говорить на эту тему. Вы сказали, что это «не их жизнь». Не знаю, может быть, кто-то считает, что это даже не их страна. Сейчас, повторяю, не хотелось бы вдаваться в детали.
Он хотел продемонстрировать, что не это главное. И что это вообще детали. Но и слава богу, что не стал давать оценок. А то ведь мог бы.
— По поводу покидания позиций,— кивнул Владимир Путин.— В Украине (Как-как? Где-где?! «В»? Да это пока главный прорыв! — А. К.), вы знаете об этом, там расстреливают на месте! Причем проводят даже массовые расстрелы прямо публично, перед строем, или без такового. Это всем хорошо известно, это никакой не секрет. У нас не только ничего подобного нет — у нас даже нет никаких, как вы сказали, лагерей, зон и так далее: это все чушь, это фейки, которые не имеют под собой никаких оснований!
То есть даже такой невинной в сущности вещи, как лагеря и зоны для дезертиров, у нас нет. Эту новость тоже следовало считать обнадеживающей.
— Но что хотел бы в этой связи сказать,— добавил господин Путин.— Есть люди, которые покидают боевые позиции? Да, такое случалось. Сейчас все меньше и меньше… Проблемы у нас с покиданием, скажем, позиций, с каким-то дезертирством — такой проблемы в зоне проведения специальной военной операции не существует… Да, такие случаи бывали, и не нужно закрывать на это глаза.
Так не существует или бывали? Вернее, так: проблемы не существует, а случаи бывали.
— Я уже объяснил и говорю совершенно откровенно, с чем это связано,— объяснил президент.— Любой нормальный человек, который попадает в ситуацию, когда пули летят или снаряды падают, не может определенным образом, даже на физиологическом уровне, не реагировать на то, что происходит. Но после определенного периода адаптации ребята воюют блестяще!
И он подробно описал ситуацию с мобилизацией:
— Смотрите, у нас из 300 тыс. мобилизованных — наших бойцов, мужчин наших, защитников Отечества — 150 тыс. находятся в зоне проведения операции: 150 тыс., то есть половина — в войсках, в группировке. Из этих 150 тыс., находящихся в группировке, половина только, это 77 тыс., находится непосредственно в боевых подразделениях. Остальные находятся на вторых, третьих рубежах, выполняя функции, по сути, войск территориальной обороны, или проходят дополнительную подготовку в зоне проведения операции. Еще 150 тыс., то есть половина из всех мобилизованных граждан, не находится в группировке вообще: они до сих пор находятся на полигонах и в учебных центрах Министерства обороны, где проходят дополнительную подготовку. Если можно так сказать и так назвать — это так называемый боевой резерв. Половина из всех мобилизованных, 150 тыс.
Вроде бы уж точно новая мобилизация ни к чему. Но вывод был, с одной стороны, предсказуемым, а с другой — неожиданным:
— В этих условиях разговоры о каких-то дополнительных мобилизационных мероприятиях просто не имеют смысла, и необходимости для государства и для Министерства обороны в этом на сегодняшний день нет никакой.
