В других странах власти спорят с народами, возобновлять ли карантины. У нас верхи фонтанируют выдумками, а низы питаются слухами.
Новый всплеск пандемии, называйте его «второй волной» или как угодно иначе, происходит сейчас во многих странах. И особенно там, где считали, что сумели более или менее задавить ковид. В Испании, Франции, Британии цифры инфицированных и госпитализированных пока еще далеки от весенних, но напряжение растет на глазах.
Надо решать, как быть. С одной стороны, все устали от ограничений, да и средств на возмещение ущерба от локдаунов больше нет. А с другой, правительства большинства стран и значительная доля их жителей не хотят повторения недавних ужасов.
Пока что полностью возобновить локдаун (на три недели) рискнуло только руководство Израиля. В других краях идут на промежуточные решения — ужесточают масочный режим, запрещают собираться больше, чем вдесятером, и т. п. До появления вакцин (в западном их исполнении) остается еще месяца четыре. Возможно, удастся продержаться, не впадая в крайности.
Так или иначе, несмотря на кипение страстей и растущее низовое сопротивление любым карантинным мерам, решения принимаются открыто, а сведения о распространении ковида и его жертвах, во-первых, не скрываются от публики, и, во-вторых, стали достовернее, чем на старте пандемии. Рядовой человек может взвесить и величину опасности, и жертвы, которые от него требуют в обмен на обещание от этой опасности избавить.
Сравним с тем, что делается у нас.
Лаборатория не солжет? Что не так с тестированием на коронавирус
Начнем с достоверности казенных сведений. По официальным сообщениям, в России умерли от ковида около 19 тыс. человек. В расчете на миллион жителей это лишь 51-е место в мире.
Но демограф Алексей Ракша, минувшим летом уволенный из Росстата за излишнюю откровенность, оценивает так называемую избыточную смертность на 10 сентября (т.е. прирост числа умерших по сравнению с тем же отрезком прошлого года) в 90 тыс. Не у всех главная причина смерти — ковид, но по меньшей мере у двух третей, т. е. у 60 тыс. Так оно, видимо, и есть.
С этим числом погибших Россия попадает уже не в шестой, а во второй десяток стран по количеству жертв на миллион жителей и «обгоняет», например, Нидерланды, граждане которых считают себя тяжело пострадавшими. А по абсолютному числу умерших это пятое место в мире — после четырех государств, три из которых больше России: США (200 тыс.), Бразилии (130 тыс.), Индии (80 тыс.) и Мексики (70 тыс.) Поэтому к декламациям российских начальников о том, будто наша держава их заботами переносит ковид легче прочих, надо относиться точно так же, как и ко всем остальным их самовосхвалениям.
Не стоит принимать всерьез и ежедневно сообщаемое число новых зараженных (около 5,5 тыс.) Министр здравоохранения Михаил Мурашко на недавнем совещании в правительстве доложил, что в стране сейчас занято 99 тыс. ковидных коек. Если исходить из того, что в среднем человек проводит в больнице двадцать дней, то окажется, что в стационары ежедневно поступают около 5 тыс. заболевших. А это никак не монтируется с вышеназванной цифрой зараженных. Ведь в больницы попадают далеко не все из тех, у кого зарегистрирован коронавирус, — часть переносит ковид бессимптомно, многие болеют дома.
Не говоря о том, что «ковидные» цифры, которыми власти жонглируют перед публикой, должны еще и приноравливаться к более важным для них событиям — всевозможным торжествам, всенародным голосованиям, рапортам региональных и ведомственных начальников. Если подступает плебисцит, то ковидная статистика обязана создать благоприятный для него климат. Если правитель области или автономии объявляет, что коронавирус в его краю сломлен, то цифрам следует бодро пойти вниз, пусть даже больницы переполнены.
И поскольку у нас все превращено в балаган, то новости об эпидемии рядовой человек вынужден черпать из телевизионных шоу — с самовлюбленными ведущими, которые величают себя «докторами», и приглашенными чиновниками, в разной степени освоившими клоунские навыки.
Пресловутая вакцина, третий этап испытаний которой еще впереди, подается публике под какими угодно углами зрения, но только не как приближающееся спасение от болезни.
С одной стороны, ее восхваляют как державную гордость, «первую в мире зарегистрированную вакцину», которая естественным порядком стала мишенью бессильной зависти мировой закулисы и клеветнических выпадов иностранных медиков.
А с другой — пропаганда вдалбливает гражданам, что это супервыгодный экспортный товар, в очередь за которым якобы уже встали миллиарды. Государственные медиа ежедневно докладывают о хвалебных отзывах, поступающих со всех концов планеты. Правда, ничего ясного за ними не стоит. Филиппинский правитель Дутерте, расхваленный у нас как перспективный приобретатель, лишь сообщает, что отдаст предпочтение российскому или китайскому препарату «при условии, что их вакцины так же хороши, как и другие на рынке». А генсек ООН Гутерриш, прижатый к стене вопросом, не пора ли его организации продвигать гамалеевскую вакцину, бормочет, что надеется, мол, на экспертов ВОЗ, которые «изучат возможные вакцины с должным вниманием и, исходя из этого, дадут рекомендации».
Что должен думать рядовой человек, на мозги которого низвергается весь этот вспененный поток?
Что «все врут» — и про коронавирус, разумеется, тоже. Что «первая в мире вакцина» — вещь подозрительная, и от нее лучше поберечься. Что ковид — то ли ужасная опасность, то ли злостная выдумка, но в любом случае совсем не то, что о нем рассказывают в казенных балаганах. Что слухам верить можно, а официальным сообщениям нельзя. И что путаные руководящие предписания, то спускаемые сверху, то вдруг забываемые, все эти призывы носить маски и блюсти изоляцию — слишком лицемерны и несерьезны, чтобы их выполнять.
Поэтому каждый ведет себя на свой манер, не оглядываясь на остальных. Одни живут в панике, другие демонстративно пренебрегают любыми мерами предосторожности. Вот вам и несвобода, которая запросто превращается в игру без правил, если начальству никто не верит, а само оно занято более интересными для себя делами, чем какая-то эпидемия.
Только и осталось надеяться, что новая волна ковида не поднимется слишком высоко.
Сергей Шелин
